Владимир Стеклов: Никогда не назову зрителя «пиплом»

Вчера, 13 января, в Луганске Московский Независимый Театр представил фантасмагорическую комедию Николая Гоголя «Женитьба» в постановке народного артиста России Владимира Стеклова. Владимир Александрович стал не только режиссером спектакля, но и потрясающе сыграл в нем роль отставного лейтенанта морской службы Балтазара Балтазаровича Жевакина. После представления мастер сцены согласился ответить на несколько вопросов корреспондента «Параллель-медиа». Он выглядел чрезвычайно уставшим, но оживился, когда мы пришли в гримерку. Владимир Стеклов оказался человеком необычайно легким, искренним и открытым в общении.

- Чем Вас привлекла пьеса «Женитьба»?

-На мой взгляд, из драматических произведений Николая Васильевича Гоголя «Женитьба» - одна из лучших пьес. Я даже, может быть, поставил бы ее впереди прославленного «Ревизора». И давняя моя такая любовь к этому произведению, и то, что Гоголь - один из моих любимых авторов, все это вместе явилось тем самым мотивом, огромным желанием поставить этот спектакль.

- Когда началась работа над спектаклем?

- Боже мой, это в такие короткие сроки приходилось делать - во-первых, и в силу моей занятости (у меня параллельно съемки в Москве, Киеве), и я не мог на это дать большого времени, во-вторых, занятость у актерского состава. К примеру, Руслана Писанка влилась за четыре дня, что тоже фантастически. Поэтому о сроках я скажу, что они были чрезвычайно сжаты. Конечно, спектакль будет дорабатываться, набирать тот самый вес уже в процессе. Это не значит, что зрители, которые будут присутствовать на этих представлениях, будут смотреть некий полуфабрикат. Как любая новая вещь, она должна иметь последующую шлифовку.

- Вы сказали, что Николай Гоголь — один из Ваших любимых авторов. Кого из писателей Вы  еще любите?

- Из русских авторов это Федор Достоевский, Михаил Булгаков. Эти три автора я могу перечитывать бесконечно. Я признаю всю масштабность таланта Льва Николаевича Толстого, его произведений, но я не стал бы читать еще и еще раз его произведения. Или произведения академика нашей словесности Ивана Бунина. Мне нравятся какие-то отдельные произведения, какие-то циклы, та же самая «Темная аллея», но говорить о том, что это могло бы стать моей настольной книгой, я не могу. Что касается, Достоевского, Гоголя и Булгакова, я действительно могу читать их с любой страницы вновь и вновь. Мне нравится не только  классика, но и литература современная, особенно проза, которая тоже мне симпатична. 

- Какую книгу читали последней?

- У меня есть такая особенность, я могу в день читать два разных произведения, особенно, если еду в поезде или лечу в самолете, —  днем одно, вечером другое. За последнее время я прочел много книг. Из зарубежной литературы читал Стига Ларсона, сейчас вот читаю «Снеговик» и «Полицию» популярного норвежского автора детективов Ю .Несбё. Из наших авторов я очень люблю Людмилу Улицкую, Дмитрия Рубина. Очень мне нравятся произведения Григория Ряжского, последнее, что из него прочел - «Дом образцового содержания». 

- Сейчас многие классические произведения на театральной сцене получают другую, иногда экспериментальную интерпретацию. Тот же «Вий» в постановке Московского Независимого театра, который недавно посмотрели луганчане. По Вашему мнению, что ждет театр в ближайшем будущем?

- Я не сторонник такого жанра, какой представлен в «Вие», это немножко не мое. Я все-таки в силу разных, возможно, возрастных причин, предпочитаю, чтобы классические произведения такими и оставались.  Ну если вам хочется сделать «как-то», так возьмите и напишите что-нибудь - зачем изголяться над Гоголем, тем более, использовать текст. И это касается не только «Вия». Так режиссеры поступают и с другими авторами - с тем же  Чеховым, Шекспиром, Достоевским. Это не мое. Может ли это иметь право на существование? Наверное, если бы я был какой-то толерантный, я бы сказал, что, конечно, может. Но я считаю, что нет, не может. Возьмите и напишите. Иначе это похоже на «Камеди-клаб», когда позволено все. Особенно, если с ненормативной лексикой, то это «супер». Как кто-то сказал: «Пипл хавает». Я зрителей никогда «пиплом» не назову, и тем более, что он «хавает». Я знаю эту лексику, но не использую применительно к тем, кто сидит в зрительном зале или по ту сторону экрана. Нет.

- Насколько требователен сегодня зритель?

- Знаете, по-настоящему очень требователен. Я не знаю, к счастью или к сожалению, но в Москве, крупных городах в театр все-таки очень много приходит «приезжих», только для того, чтобы поприсутствовать. Проездом в Москве нужно посмотреть, что такое ГУМ, Красная площадь и дальше. «А там был? - Был. - А там? - И там. - А в театре? - Был. - В Большом? - Я был вот в таком театре не помню, как называется. - А кто играл? - Ну там этот, ну который вот с этим... - Ширвиндт? - Да, а еще там был этот, ну который тот...» И все. Неважно, кто играет, как играет. Просто для «галочки». Им достаточно побывать. Если на Красной площади будут торговать китайским барахлом, зато куплено на Красной площади. Я не говорю, что это плохо. Это хорошо, может быть. Поэтому очень трудно судить о требовательности, это снижает планку, на мой взгляд. Это не значит, что нужно запретить в театр ходить приезжим. Когда же на представлении, особенно премьерном, присутствует зритель искушенный, там планка, конечно завышена, и в хорошем смысле это очень и очень помогает.

- Когда Вам предлагают очередную роль в театре или кино, по каким критериям Вы ее оцениваете?

- Материал. Особенно, в театре. У меня предложений в театре очень много на самом деле. В  кино, к сожалению, меньше, потому что там больше всякой телевизионной дряни, особенно сериальной. Если я и позволяю себе, говорю совершенно откровенно, то только из меркантилизма, а не по каким-то творческим критериям. Что касается театра, слава Богу, я имею возможность выбирать что-то. И в этом отношении главный критерий для меня -  автор, материал, ну и команда, с кем ты это будешь делать. 

- Вам театр по духу все же ближе, чем кино?

- Это совершенно разные вещи. Просто, сейчас кино — процесс настолько из разряда потребления, в театре есть все-таки что-то такое, за что это можно еще любить и хотеть.

- В каком еще амплуа Вы хотели бы себя проявить? Танцы, песни, катания на льду, выступления в цирке – среди актеров и шоуменов участие в разнообразных проектах сегодня становится очень модным.

- Нет, нет, нет... Я с большим комплексом неполноценности (улыбается), поэтому как только я начинаю делать что-то и вижу, что я сделаю это хуже кого-то, я говорю: «Нет». Я из-за этого и в футбол бросил играть. Я очень много занимался футболом, особенно в юношестве, лет 15 назад я еще продолжал играть и у нас команда была сборная, я даже получал приз «Лучшего игрока» на турнирах. Но ведь мышцы, суставы — это все живое. Если ты поддерживаешь форму, и если это как физкультура, то одно дело, если же ты выходишь на 90-метровую площадку и тебе дыхалки не хватает, а комплексуешь от того, что рядом с тобой бегут профессиональные спортсмены, футболисты, и ты видишь, как они тебя и технически, и в беге, просто «делают», то тут начинаешь смущаться. И начинаешь понимать, что время немножко ушло. То же самое, когда я вижу моих коллег-ровесников, которые участвуют в «Последнем герое» или «Форт Боярд» и им нужно что-то серьезное сделать, они, немолодые дядьки, пытаются что-то делать и не получается, становится жалко их. Думаешь, ну зачем ты? Вот моя дочь участвовала в «Форт Боярд», ей понравилось. Когда меня пригласили туда, я сказал «нет». И в бокс я не пошел. Вообще, я почти не хожу на телевизионные программы. Ну не мое это.

- На Вашем счету десятки разноплановых ролей.  Есть ли у Вас роль-мечта? В одном из интервью Вы рассказали, что хотели бы сыграть Иуду.

- Не просто Иуду, а из повести Леонида Андреева «Иуда Искариот», по тому материалу. Меня вообще занимает библейская тема. Есть такое замечательное произведение Эрнеста Ренана о Варавве —  о том самом преступнике, который был помилован. Автор описывает его жизнь после того, как он остался помилованным и как он жил. Его бы я тоже хотел сыграть.

Беседовала Диана Стешенко